– Информационные потоки действительно оказывают воздействие на сознание. В общем-то, всем известны факты из истории, когда целая нация была зомбирована политической мифологией при помощи специально сконструированных для этого способов и методов. Я имею в виду фашистскую Германию. Тогда целое общество сошло с ума и до сих пор, хотя прошло уже более 70 лет, трудно понять – что это было и как так могло получиться, что люди в трезвом уме и доброй памяти поддались на такую "веселую" пропаганду.

 

 

– Что касается нашего общества, то я бы сказал, что россияне вообще-то в этом смысле, с одной стороны, имеют больший имунитет от воздействия информационной пропаганды, но с другой стороны, могут быть и весьма податливы.

 

Это зависит от того, насколько информационные посылы коррелируются с их собственными настроениями. Мы часто встречаемся с довольно парадоксальными вещами. Например, ведется какая-то активная медийная кампания по какой-либо проблеме, и когда мы проводим опросы, выясняется, что никакого влияния она не оказала. Я очень хорошо помню, когда была "оранжевая революция" на Украине. Тогда новости начинались и заканчивались словами "Украина", "Тимошенко", "Ющенко", "Майдан", "не дай Бог нам чего-то похожего". Но проведенный нами опрос показал, что Украина вместе с этим Майданом вообще никому не была интересна.

 

Но с другой стороны, когда затрагиваются более чувствительные струны, как было во время войны с Грузией, – это был миг, когда общество сплотилось и полностью поддерживало власть, потому что эта война представлялась справедливой и так далее. Какой она была на самом деле – это, конечно, выяснять историкам, но людям она казалась оправданной. Это, правда, продолжалось очень короткий промежуток времени, но это было.

 

Поэтому мой тезис заключается в том, что массированное информационное воздействие, конечно, оказывает влияние, но при условии, если люди восприимчивы и внутренне солидаризируются с тем, что им говорят. Если этого нет, то возникает стена безразличия.

 

 

– Да, это то, что я называю тем словом, которое отражает сущность, – "мракобесие". Тут общество оказалось очень чувствительным – ко всем фильмам про Вангу, экстрасенсам и так далее. Ученое, образованное российское общество, где большая часть имеет высшее образование, ведется на это все – это, конечно же, новый феномен, который требует исследования.

 

Видимо, здесь работают какие-то компенсаторные механизмы, когда людям не хватает твердой почвы под ногами, нет уверенности в завтрашнем дне, не на кого рассчитывать – ни на власть, ни на кого-то еще, идет поиск каких-то иных институций, того, кто что-то объяснит, покажет. Фактически вся чертовщина взяла на себя роль психотерапевта, пытающегося внушить какие-то жизненные ориентиры.

Новости у нас имеют все более и более криминальный оттенок. Выделяется два обязательных блока – президент приехал-уехал, а второй – убили, зарезали, взорвали, посадили-выпустили. Этот невротический момент, безусловно, присутствует.

 

 

– Тут дело вообще не в том, что сами новости как-то влияют, а общий контекст. Складывается ощущение, что ты живешь в небезопасном мире. А если это еще коррелируется и с реальными проблемами человека, то это, естественно, радости не добавляет.

 

 

– Я думаю, что они все-таки остались в прошлом. Дело в том, что в 30-е годы единственными источниками информации были печать, радио и, собственно, публичные выступления так называемых лидеров. Сегодня, как ни крути, произошла плюрализация медийного пространства, человек имеет возможность получать информацию из самых разных источников, избегая от массированной трансляции только одной точки зрения.

Поэтому сконструировать массовый психоз можно только, если вернуться в состояние Северной Кореи. Сейчас худо-бедно, но какая-то альтернатива есть. Доведение общества до психоза практически невозможно, потому что любая кампания может быть мгновенно дезавуирована контркампанией.

 

Как некий пример. Та же попытка представить узников Болотной площади как врагов народа и наймитов Запада так и не удалась. Так что определенный медийный плюрализм блокирует возможность конструирования массового психоза. Думаю, кстати, что и в Северной Корее это тоже маловероятно.

 

 

– Наше общество крайне деполитизировано. Но проблема в том, что в данном случае дело не в количестве людей. Есть меньшинство, которое крайне политизировано. Есть процентов 20-30%, которые реально интересуются политикой и все активнее в ней участвуют. Эта часть ретранслирует свои идеи вовне. Но большинство людей живут своей частной жизнью, стараются избегать политических новостей.

 

 

– Нет. Человек, не интересующийся политической жизнью своей страны, – это все-таки не гражданин. А это очень не здорово. Конечно, человек не должен быть политизирован до крайней степени, но интересоваться тем, чем живет страна, – нужно.