11 октября 2012 11:35

Акции протеста, происходящие в нашей стране в том или ином масштабе, за последние месяцы, по всей видимости, вызвали определенную реакцию наверху. В плеяде конкретных правовых решений, связанных с митинговой активностью части населения, можно назвать и многократное увеличение штрафов за нарушения на массовых мероприятиях, и размышления о возможном введении стационарных мест для проведения митингов по типу "гайд-парков", и разрешение для полиции применять силу против протестующих.

Портал "Сибинфо" обратился к уполномоченному по правам человека в Красноярском крае Марку Денисову с целью узнать, где в данном случае грань между сохранением порядка в стране и нарушением государством права граждан на выражение протеста.

– Марк Геннадьевич, в конце сентября Пленум Верховного суда РФ постановил, что полицейские и сотрудники других правоохранительных органов могут применять силу на массовых акциях. Как Вы смотрите на данное решение и можно ли в данном случае говорить о нарушении гражданских прав?

– Во-первых, во всех странах и во все времена силовые структуры потому так и называются, что они имеют право применения силы. Но применение силы должно быть строго санкционировано – когда, при каких условиях, в каких размерах и какими средствами. Эти вещи прописаны законодательно.

С другой стороны, очевидно, что в настоящее время ужесточается законодательство в части митинговой активности. У меня к этому отношение двойственное. С одной стороны, естественно, граждане имеют право свободно собираться и высказывать свою точку зрения. Эта норма проходит красной нитью через все конституции, билли о правах, сборники основополагающих нормативов, которые очерчивают сферу прав человека независимо от национальной принадлежности таких документов. Поэтому ужесточение законодательства вызывает озабоченность и очень важно, чтобы у граждан оставалась возможность реализовать свое право на мирные шествия, собрания и волеизъявления.

Другая сторона проблемы связана с тем, что Россия – это страна с большим и тяжелым историческим опытом. На мой взгляд, как раз неумение регулировать вопросы, о которых мы сегодня говорим, в 1917 году привело к катастрофическим последствиям, которые одним из чудовищных результатов имели массовое нарушение прав людей, живущих в стране.

Это и гражданская война, и последующие репрессии, вымирание миллионов людей. Это стало результатом того, что государство не выполнило свою охранительную функцию – не пресекло работу партий подрывного толка, не пресекло деятельность тех иностранных контрагентов, которые использовали ресурсы для искусственного возбуждения политической активности.

– И каким образом в данном случае искать компромисс?

– Правда лежит посередине. Государство обязано выполнять охранительные функции и не допускать скатывания страны в хаос очередного передела власти, собственности и прихода во главу государства людей, миновавших легитимные механизмы. С другой стороны, государство в такой же мере должно поддерживать права граждан на выражение их позиции.

Между этими двумя обязанностями и лежит та самая золотая середина. Это сложная задача, которая всегда решалась непросто, с различными перекосами в ту или иную сторону. Но очень бы хотелось, чтобы в России этот маятник занял четкое положение.

– Получается так, что в настоящее время правовая база, регулирующая обсуждаемую сферу, нуждается в обновлении. По линии региональных или федерального уполномоченного выдвигаются определенные инициативы в этом вопросе?

– Законы у нас пишет Государственная дума. Уполномоченный по правам человека РФ Лукин в этом процессе участвует. Региональные уполномоченные, в свою очередь, могут осуществлять мониторинг и работать по частным ситуациям, когда кого-то побили или не допустили на митинг. Но участвовать в процессе изменения федерального законодательства – это прерогатива федерального уполномоченного.

– А вообще, в регионах обращения к омбудсменам по вопросам общественно-политического толка является частным явлением?

– Должен сказать, что в российских субъектах нет того накала страстей, который отмечается в федеральном центре. В регионах митинговая активность не отозвалась настолько существенно. Я сам присутствовал на подобных мероприятиях и не увидел какого-либо жесткого противостояния ни со стороны организаторов и участников митингов, ни со стороны силовиков. То есть люди отдали дань политической волне, но это прошло достаточно мирно.

Сибирь вообще всегда отличалась тем, что она смотрит с прищуром на все игры властей, населения, политиков в столицах. Те же Гражданская война и революция в свое время сюда пришли извне.

Для Красноярского края, мне кажется, это не самая актуальная тема. Та статистика, которой я располагаю, говорит о том, что по вопросу защиты политических прав в год обращается от двух до четырех человек. Это не десятки и не сотни людей. При этом я не сепарирую поток обращений и рассматриваю все темы, какими бы они не были "неудобными" для ряда государственных и даже силовых структур.

Но так или иначе, поток обращений по политическим правам в нашем регионе действительно практически незаметен. У моих коллег, с которыми я тесно контактирую – из Кемерова, Алтая, Хакасии, Иркутска, – похожая ситуация.

Очевидно, что в данном плане жизнь в столице более динамична. И я бы не стал экстраполировать московскую ситуацию на положение дел в регионах.

Александр Шелягин