Не хотелось бы думать о том, что будущие историки ельцинско-путинские времена в российской действительности назовут эпохой торжества жуликов, воров и прочих мерзопакостных людей. Пока же это утверждение все глубже укореняется в общественном сознании. Все чаще звучат разговоры об аморальности законодательства и порочности судебной системы.
Поле деятельности мошенникам предоставило само законодательство, особенно глава восьмая Гражданского кодекса, в которой речь идет о нематериальных благах и их защите. Эта глава полностью свела к нулю деятельность средств массовой информации в деле борьбы с негативными явлениями и их носителями. Такие жанры, как фельетон, критическая статья, героями которых выступали конкретные граждане, совершающие неблаговидные поступки, исчезли со страниц газет, из эфира и телепередач. СМИ утратили свою роль общественного воспитателя, превратились в рупор вульгарно-рыночной идеологии, где мера всем ценностям одна – деньги.
Многие участники судебных процессов утверждают, что свое "доброе имя" в судах чаще всего защищают сами мошенники. Как это ни прискорбно, но в их рядах много людей с дипломами юристов. И еще замечено, что жулики прибегают к услугам дорогих адвокатов. Мошенники от юриспруденции знают все изъяны законодательства, и умело ими пользуются при защите своей "чести", которую в нравственном понимании невозможно рассмотреть даже в микроскоп. "Деловая репутация" таких защитников "чести" по нравственным меркам также имеет минусовой знак.
Жулики, настаивающие на компенсации морального вреда, очень вольготно чувствуют себя в судах, поскольку рассматриваются только сведения, изложенные в исковом заявлении, а вся предшествующая биография остается без внимания. Биография же порой бывает с судимостями, чередой злонамеренных действий, вопиющей аморальностью, но такой мошенник на процессах глаза не прячет, от стыда не краснеет, а рвет рубашку на груди, что он такой честный и порядочный, и его незаслуженно оклеветали, нанесли ему моральный урон и вызвали нравственные страдания.
Но прежде чем обращаться в суд за защитой чести, достоинства и деловой репутации, а также за компенсацией морального вреда, жулики спешили в прокуратуру с заявлением о привлечении "клеветников" к уголовной ответственности по 129 статье УК РФ. Видимо, таких обращений было так много, а разбирательства были такими долгими, утомительными и не подтверждающими факты клеветы, что законодатели сочли нужным в конце 2011 года признать эту статью и статью 130 (оскорбление) утратившими силу.
В суде мошенники намереваются еще раз поживиться на возмещении морального вреда, который производится в денежном выражении. Именно в этом действии видится аморальность законодательства. Класть на чашу весов нравственность и деньги равносильно тому, что смешивать огонь с водой. Моральные принципы как функции регулятора отношений между людьми появились намного раньше денег, назначение которых первоначально сводилось к тому, чтобы упростить хозяйственные связи. Еще в древних рукописях отмечалось, что "деньги – крайне таинственная субстанция, стоящая за гранью добра и зла, не подвластная понятиям человеческой морали. Деньги служат только себе, обслуживают только себя и никакого дела до людских радостей или страданий им нет".
Мораль может оцениваться только формами общественного воздействия – оценками одобрения или осуждения. Но поскольку в нынешнем законодательстве мерилом морали выступают деньги, в судебных процессах происходят невероятные события. Истец, требующий моральной компенсации, неимоверно врет, представляет суду фиктивные документы. Порой, например, из-за заметки в газете истец, размахивая медицинской справкой, говорит о таких мучительных нравственных страданиях, что они вызвали у него букет заболеваний, в том числе миому матки. И суд слушает этот бред и выносит решение в пользу такого истца.
Весьма своеобразна роль свидетелей в процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации. Несмотря на то, что они дают подписку об уголовной ответственности за заведомо ложные показания, они также врут в пользу той стороны, в защиту интересов которой свидетельствуют. Часто к этому их понуждают по уговору или за деньги. Эта практика сложилась по причине того, что свидетельские показания суд не проверяет. Что свидетель скажет, то и заносится в протокол.
Было бы разумнее, если бы ответчик и истец за свои устные и письменные доказательства тоже бы давали подписку об уголовной ответственности. Тогда правосудие стало бы ближе к истине. Но такая норма в гражданско-процессуальном кодексе не предусмотрена. Принцип состязательности в судебных процессах как раз и состоит в том, кто кого в глазах судьи красноречивее и убедительнее переврет. Еще существует утверждение, что проигравшая сторона всегда будет выражать неудовольствие, поскольку проигравшая, и поэтому на ее претензии не стоит обращать внимания.
В обществе укоренилось мнение, что судебные решения по возмещению морального вреда в большинстве своем неправосудны. Последствия таких решений очень неблагожелательны. Ведь дальше в действие от имени государства вступают судебные приставы-исполнители. Порой вместе с ними в описании и изъятии имущества участвуют сами взыскатели. Поскольку такие взыскатели сами мошенники и по своей природе переполнены злом, они по исполнительному производству изымают самые необходимые предметы домашней обстановки вплоть до ночных горшков.
С чем остается жить такому гражданину, который не считает себя должником, но таковым его сделал суд от имени государства? Такой человек тоже наполняется злобой и к истцу-мошеннику, и к обществу, и к государству, поскольку все они поставили его в положение изгоя. Такой злобы уже очень много и она продолжает накапливаться. Такие люди только ждут удобного случая для мщения, безрассудного и жестокого, поскольку злоба не имеет тормозов, а в тайнике всегда хранится остро заточенный нож. Это общественное явление не исследуется социологами и психологами. А зря.
В советских школьных учебниках истории легко объясняли причины кровопролитной гражданской войны после большевистского переворота 1917 года – противоречиями между бедными и богатыми. На самом же деле из-за мелких несправедливостей злоба накопилась во всех слоях общества, а после переворота представилась возможность свести счеты, а поскольку ответственности нести не хотелось, занимали ряды в любом из противоборствующих лагерей. Повальное доносительство в годы советской власти – тоже из этой области. И в смутные девяностые годы под шумок бандитских разборок за собственность также полегло немало мерзопакостных людей, для которых нормы морали являлись не значительнее туалетной бумаги.
На мой взгляд, в гражданском законодательстве совместили несовместимые вещи – мораль и право. Мораль по своим функциональным возможностям шире права, которое тоже выступает регулятором разнообразных отношений, но уже в рамках государственно-принудительных мер. Моральная функция не может лишить гражданина куска хлеба или домашнего имущества, а правовая норма это делает. Получается, что в контексте главы 8 Гражданского кодекса право преобладает над моралью. Но как быть с тем обстоятельством, что мораль является сферой высших идей, включая понятия справедливости, сострадания, взаимопомощи? Может быть, в российском обществе моральные ценности настолько девальвированы, что приходится говорить только о преимуществе права.
Еще древние философы подметили, что чем слабее мораль и сильнее контроль за ее соблюдением со стороны государства, тем лицемернее становятся люди, тем более они жестоки. Не поэтому ли президентский аргумент "мочить в сортире" воспринят в обществе без всякого негодования, хотя он по сути своей противоречит нормам права и безнравственен по своей сути.
Все нормы, по которым идут судебные разбирательства по публикациям и передачам в средствах массовой информации по возмещению морального вреда, следует исключить из Гражданского законодательства. Этим актом деньги будут отделены от морали, что послужит только улучшению нравственного климата в обществе.
В Гражданском кодексе РСФСР, принятом в 1964 году, существовало право на ответ, и даже при возмещении материального вреда не учитывался моральный вред. При подобных судебных разбирательствах выносились штрафы в пользу государства, а не в карман конкретного человека, что в корне меняло ситуацию. И люди жили нормально, не грызлись, как сейчас. Поэтому надо вернуться к старым нормам и спорные вопросы по публикациям и передачам решать только в рамках права на ответ. Тогда у судов поубавилось бы в принципе не нужной работы, а жулики бы утратили пыл в стремлении неосновательного обогащения. Особенно бы притихли мошенники от юриспруденции. Кто с ними имел дело, знает, каким огромным набором правовых норм они пользуются в защиту своих нематериальных благ.
В ходу Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, Конституция РФ, Гражданский кодекс, законы "О персональных данных", "О коммерческой тайне", "Об информационных технологиях и о защите информации" и другие законодательные акты.
В российском законодательстве немало глупостей. Так, пункт 7 статьи 3 закона "Об информационных технологиях и о защите информации" гласит: "Неприкосновенность частной жизни, недопустимость сбора, хранения, использования и распространения информации о частной жизни лица без его согласия". Разве жулик или вор даст согласие на распространение таких сведений о нем? Никогда! И на суде будет криком кричать, что вторглись в его частную жизнь, хотя ее границы никаким законом не прописаны.
Гражданский кодекс Российской Федерации принимался по частям с 1994 по 2001 год. Это было время переоценки ценностей, воровства государственной собственности, утверждения вульгарно-рыночной идеологии.
Теперь новое гражданское законодательство якобы способствует повышению имущественной ответственности граждан и усилению надежности договора. Большинство статей кодекса посвящено регулированию товарно-денежных отношений, собственности, обязательствам и так далее. Казалось бы, с таким Гражданским кодексом в обществе должна воцариться Божья благодать, а на деле все наоборот. Имущество отбирается с легкостью грабительских походов стародавних времен. Принцип неприкосновенности жилища, как это декларирует Конституция, нарушается сплошь и всюду. Мошенники от юриспруденции так обстряпывают дела, что владелец квартиры лишается одной из комнат и вынужден против своей воли жить с квартирантами. Все это из-за денег, которые одних сводят с ума из-за неуемного стяжательства, а других вынуждают уповать на Бога, что он когда-то накажет таких мошенников, или жить с камнем за пазухой.
Отдельные статьи Гражданского кодекса прописаны в интересах мошенников и явно носят спекулятивный характер. Речь о тех статьях, в которых помимо процентов по договорам займа, предусмотрено еще начисление процентов по банковской ставке. В стране, которая когда-то называлась Русью, осуждалось получение денег по процентам, а у староверов такое деяние и ныне считается греховным, теперь под предлогом защиты нарушенных гражданско-правовых обязательств навязаны финансовые взаимоотношения от лукавого.
Особенно жулики с дипломами юристов мухами вьются вокруг дел, связанных с переуступкой прав требования. Поэтому нет ничего удивительного в том, что суды стали своеобразными филиалами бирж, где одни богатеют, а другие беднеют и порой от вопиющей несправедливости идут на самоубийство или на преступление. Гражданскому кодексу точнее подходит название Государственного кодекса, поскольку в таком варианте проще объяснять механизмы угнетения и травмирования порядочных граждан со стороны тех, кто "действует" в рамках "права".
Нынешний Гражданский кодекс возвысил роль денег как регулятора отношений между собственниками и субъектами различных прав, и в нем, к сожалению, не нашлось места этическим ценностям. Норма о возмещении морального вреда в денежном выражении появилась в Гражданском кодексе РСФСР в 1991 году. Именно в это время в стране стартовал дикий капитализм, который стал сметать на своем пути традиционные человеческие нравственные принципы. Поэтому в российском обществе все глубже укореняется аморальность. Понятия "стыд", "совесть", "сострадание" становятся анахронизмами. Может ли в такой атмосфере судейское сообщество вообще и каждый судья в частности быть мерилами нравственных ценностей?
Еще один из классиков марксизма-ленинизма утверждал, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Тем не менее, присяга судьи обязывает осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят долг и совесть. Когда читаешь эту присягу, спотыкаешься на слове совесть. Надо полагать, авторы присяги под понятием совести имели в виду нравственные принципы, которых в современной жизни, к сожалению, перестали придерживаться. Явно, что во многом по этой причине принимается так много неправосудных решений.
В советской судебной системе существовал институт народных заседателей, которые зорко следили за моральной стороной участников процессов. Без учета понятий морали, без внесения существенных поправок в законодательство и без утверждения принципа выборности судей российское общество обречено на дальнейшее обострение противоречий.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
фото: partbilet.ru
